Когда-то давно мы с
*Анри* переписывались за двух наших персонажей - моего худда-инквизитора и ее фели-
прожигателя жизни патриция. Инквизитор Рико с тех пор стал Белым Архивариусом, и друг его тоже вырос по карьерной лестнице
Письмо это писалось довольно давно, а сейчас я нашла его, перебирая старые документы, перечитала, и поняла, что по-прежнему многое из него кажется мне верным для дома Худдов. Хотя, конечно, надо понимать, что едва ли каждый сотый худд доходит до подобного рода размышлений, а книга, разумеется, не прошла цензуры и мало доступна этому Дому.
Тем не менее, пусть будет тут хотя бы на том же основании, на котором тут лежат его же - Рико-ре-Роше - дневниковые записи.
Это такое рассуждение на тему книги Чака Паланика "Бойцовский клуб".
Последняя ремарка: культурный мир Лавикандии во многом похож на знакомый нам. Поэтому, чтобы не изобретать велосипед мы, как игроки, часто, придумывая любимых поэтов/писателей ит.д. наших героев берем существующих и переиначиваем их имена на Лавикандский манер (напр. Бро-Де-Ски). Мне это в письменном виде режет глаз, так что здесь я просто вернула настоящие фамилии, чтобы не мучать читателя "Кан-Ди-Ски". Но надо понимать, что эти фамилии - просто отсылка к великим, содержание их произведений для данного рассуждения вторично.
Итак,
Куда: Кос-Тха-Ни
Кому: Альту-Ас-Сару
От: Рико-Ре-Роше
или
Сомнительная худдская рефлексияЗдравствуй, друг мой.
Кажется, у меня появилась возможность отослать еще письмо в Столицу перед отъездом, и я не удержался, чтобы не отправить тебе весточку.
Я уже практически сижу на чемоданах, так что мы с этой эпистолой разминемся максимум в день, а то и меньше. Вот сейчас я допишу и, наверное, буду упаковывать свой письменный набор.
Чем больше времени я провожу в подобного рода «оазисах спокойствия», тем отчетливее понимаю, что жить тут мне все-таки не хотелось бы. При всех минусах Столицы, плюсов в ней куда больше, и если бы причины, по которым я не уехал оттуда, были чуть повеселее, я бы сказал, что все, что ни делается – к лучшему.
С другой стороны, твое присутствие разноображивало даже местную пастораль, так что, быть может, я просто соскучился по нашим разговорам.
Я дочитал, наконец, ту книгу, которую ты дал мне, и практически уверен, что автор – худд. К сожалению, проверить мое предположение тут невозможно, а в предисловии сказано только, что он хороший писатель (в чем можно убедиться) и написал еще ряд произведений. Развей мои сомнения? В любом случае, кто бы он ни был, это, пожалуй, самая «худдская» книга из прочитанных мной за последнее время.
Когда читаешь что-то, особенно, когда оно тебя трогает хоть в какой-то степени, то неизбежно перенимаешь и стиль автора, настолько, насколько человек, лишенный литературного таланта, может это сделать. Так что, если я чересчур ударюсь в пафос и «высокий слог» - ты меня простишь, правда?
Много чего приходило в голову в процессе чтения, и, попытавшись, наконец, уложить все это в связный текст, я понял, что к этому относится и наш разговор о «великих людях» и даже твои выписки из «Исповеди сына Династии» (помнишь, ты говорил, что выписывал целые абзацы из вступления?) и, так или иначе, множество самых неожиданных вещей вокруг.
Ты говорил, мой друг, о «протесте против системы», но мне кажется, дело в другом, или, по крайней мере, не только в этом. Система – это данность, и большинство худдов (из, как минимум, знакомых мне, но мне представляется, что я могу делать и определенные обобщения) не только чувствует себя в рамках «системы» спокойно, но, более того, чувствует себя не на месте, из этой системы выпав. Это должно казаться ужасным тебе, и дело даже не в том, что Худда-Тха менее свободолюбив, чем Фели-Тха, просто наша свобода протирается в другую плоскость.
Вверх.
Дело не в Доме, дело не в «системе», не в ханжестве тех, кто устанавливает рамки. Дело во времени. В имперском «фольклоре» существует такое проклятие: «желаю тебе жить в интересные времена». Мы живем в скучное время.
“If you’re male and you’re religious and living in the Empire, your father is your model for God”. Мировоззрение любого Дома складывается из отдельных «камней», как фундамент дома. И это один из таких «камней», пожалуй. Сяо.
Ты – мальчик-худд и ты родился на белый свет. Первое, что ты помнишь (кроме света в конце туннеля и шлепка пониже спины) – это лицо твоего отца и его умиленная улыбка. «Утю-тю, - говорит он (Он?). – Смотрите, кто здесь. Здравствуй, герой. Гордость семьи!». И ты не понимаешь этого в свои 10, 20, 30, 40 лет, но лицо его светится от гордости за тебя – какой ты (предположительно) толстый и пушистый. Такому славному карапузу, конечно, Небо предназначило великие дела. Утю-тю.
Ты растешь, учишься ползать (о!), потом ходить (оо!) и говорить, потом писать, потом – драться с другими мальчишками и таскать яблоки у соседей, и когда мама сокрушенно качает головой, заштопывая твои драные халаты или прикладывая ложку к свежим синякам, отец приобнимает ее за плечи и говорит:
- Да ладно, брось. Парень учится быть мужчиной, - и он смотрит на тебя с гордостью. И даже если он отчитывает тебя за это – все равно он гордится тобой – потому что ему кажется, что из этих драк в школе должно же выйти что-то путное, и умение «быть мужчиной» в этом смысле слова обязательно придется где-то применить.
А потом в какой-то момент ты понимаешь, что не придется.
“We are the middle children of history, raised to believe that someday we’ll be millionaires, and heroes, and geniuses, but we won’t”.
Все, что могло случиться – случилось до тебя. «Интересные времена» кончились раньше, чем ты успел родиться. Чтобы понять это, достаточно посмотреть вокруг – на всех этих людей, мастодонтов прошедшей эпохи, один вид которых говорит: посмотри, я воевал за Императора, когда ты еще пешком под стол ходил. Я успел побывать в застенках Лавренция. Я пересек пол Империи вместе с Венно-Ми-Нару. А ты только на то и годишься, чтобы перекладывать бумажки. Белые бумажки, серые бумажки для черновиков и плотные листы с вензелями и золоченым обрезом.
Худда-Тха, наверное, единственный Дом, где аргумент «Сколько тебе лет? Ах, 135? Да что ты вообще можешь понимать?» действительно работает. Наш общий знакомый профессор (помнишь, «религиовед») как-то сказал, что для Дома Брэ тоже важны предки, но, так сказать, качественно, а для Худда-Тха – количественно. На фоне 30 поколений твоих предков ты – ничто, если только ты не изловчишься и не сделаешь что-то из ряда вон. Но все «из ряда вон» тоже уже сделал кто-то до тебя – это особенность восприятия мира. Сяо.
Ты никогда не станешь героем, потому что больше негде себя проявить. Даже война на Юге – чепуха по сравнению с войнами древности. Ты никогда не станешь великим художником, потому что есть Кандинский, ты не станешь писателем, потому что все уже написано, все стихи сложены, все великие мысли перенесены на бумагу. Брэ может превзойти своего отца, и каждый следующий брэ превосходит первопредка еще немножко. Фели закрашивает холст черной краской и говорит, что искусство мертво, а первопредки могут идти лесом. Гегра знает, что мира нет, и искусства нет, и прошлого – нет. Ты живешь, зная, что все эталоны остались в прошлом и сравнение с ними всегда будет не в твою пользу.
Когда-то я говорил с человеком, утверждавшим, что Дом Худдов прогнил изнутри и переваривает сам себя. Сейчас, наверное, год спустя после того разговора, я понимаю, насколько, в сущности, он был прав. Только он почему-то связывал это с религией, а мне кажется, что дело в «геронтократии», которая останется, даже если все Худды вдруг станут атеистами.
Знание, что до тебя были Достоевский и Бродский заранее делает все твои старания бессмысленными, это тот порог, который ограничивает твою «свободу вверх». И эта книга рассказывает про то, как можно его переступить. Понимаешь?
Уничтожить все то прекрасное, что я никогда не создам. Все то гениальное, что не дает мне дышать.
Бродский? К черту его. В печку. Кандинский? Да Винчи? В огонь!
История? К черту историю. Не было никакого междуцарствия, и никаких Религиозных войн, и никакого Пророка.
Стереть все. Начать с начала. С чистого листа.
Я стану свободным и стану великим в том мире, который сам создам. И я буду играть по моим правилам, потому что я сам придумаю эти правила. Я. Сам.
И если для чиновника II ранга нет другого способа стать великим человеком – что ж, этот вполне подойдет.
Долго думал, какое можно сделать «заключение» к написанному выше, но так и не смог толком это сформулировать.
Это не выход, конечно же. И ты понимаешь, что это не выход, еще не дочитав книгу до конца. Но проблема в том, что ты понимаешь это главы с 16 (именно там появляется идея “destroy something beautiful”), и тебя останавливает именно тот инстинкт, от которого герой хочет избавиться. Ты не хочешь ничего уничтожать – оно ведь такое прекрасное. Но если «инвертировать» твое восхищение и заставить себя ненавидеть это совершенное именно за то, что оно совершенно – до следующая «остановка» будет еще очень, очень нескоро.
Как-то так, друг мой. Перечитал все вышенаписанное и понял, что, кажется, изрядно противоречу сам себе – с системой ит.д. На счет отношений с системой – проблема не в том, что ты хорош или плох в зависимости от твоего ранга. Проблема в том, что ты априорно плох, потому что все хорошее осталось в прошлом. И даже став главой Дома, ты будешь худшим главой Дома, чем те, кто был до тебя.
Хотя главы Дома, наверное, все-таки умнее этих предрассудков.
Интересно, что ты скажешь об этой книге сам – ты дал мне ее с таким загадочным лицом и ничего не объяснил, но теперь-то я могу услышать твое мнение?
Время близится к первому часу пополуночи, так что я, наверное, пойду спать, а то завтра не встану не только к дилижансу, но и к вечеру. Надеюсь увидеть тебя послезавтра утром, или днем, когда ты проснешься.
Удачи тебе.
Роше
-
-
04.04.2010 в 16:52